Рыба у нас дорогая, подчас дороже мяса. Почему это происходит в стране, имеющей давние традиции морского рыболовства, четвертую в мире по протяженности береговую линию (в полтора раза больше, чем у США, и в два раза больше, чем у Китая) и регионы, где рыболовство — структурообразующая отрасль в народном хозяйстве, до конца не понятно. Дело это сложное, имеет глубокие корни и захватывающую историю. Рыбная мафия прочно удерживает четвертое место в мире по обороту — после наркотиков, оружия и алкоголя

Но нам почему-то просто хочется доступной рыбы. А там, где этой рыбой промышляют, еще хочется достойных заработков, уважения окружающих и уверенности в завтрашнем дне. Но и с тем и с другим есть серьезные проблемы, и они напрямую связаны с перспективами нашего экономического и общественного развития, особенно на Дальнем Востоке.

19 октября в Кремле прошло заседание Государственного совета по вопросам рыбного хозяйства под председательством президента РФ Владимира Путина. Обсуждались проблемы поставки рыбы на внутренний рынок, новые инфраструктурные проекты в рыбопереработке и строительство рыболовецкого флота.

В совещании приняли участие руководители экономического блока правительства и президентского аппарата, профильных служб и ведомств, а также губернаторы и руководители самых значительных предприятий отрасли.

На Госсовете был представлен доклад о состоянии и перспективах рыбного хозяйства, в разработке которого принимала участие рабочая группа во главе с сахалинским губернатором Олегом Кожемяко. Споры в основном шли вокруг предстоящего перераспределения квот на рыбную ловлю, но решения всех проблем одним обсуждением достичь невозможно. Хотя обсуждают сложности далеко не первый год, рыбный обоз и ныне там.

Подвиги белорусских рыболовов

Когда приезжаешь во Владивосток, первое желание — отведать наконец знаменитых дальневосточных морепродуктов, поесть красной рыбы, икры, крабов. Ты идешь в супермаркет или специализированный магазин, и тут тебя ждет редкое разочарование. Нет, почти все дары морские представлены на прилавке. Однако цены на них не сильно отличаются от аналогичных в Москве или Петербурге. Может, где-то даже немного повыше. Восток-то он Дальний.

Если отправиться севернее по Тихоокеанскому побережью, в Находку или Магадан, — застанем ту же картину. Казалось бы, как так может быть? Тут же рядом море, вот оно, за ближайшей сопкой, в море уходят большие рыболовецкие суда и маленькие суденышки браконьеров. Кто же покупает дорогую рыбу по тем же ценам, что и далеко на материке?

Понятно, что дома у людей холодильники заполнены рыбой и икрой. Только берут они ее не у официалов…

Справедливости ради надо признать, что на Камчатке или Сахалине несколько другая ситуация. Но и там, где рыба представлена в полном изобилии, где люди уже устали от икры и говядина со свининой снятся им в предрассветном тумане под шум прибоя, цены все равно достаточно высоки.

Зато по всей России продается вкусная селедочка и аккуратно упакованная красная рыбка. Не каждая семья может себе позволить каждый день подать ее к столу, но выбор есть, спорить не станем. Однако завораживает страна происхождения: Белоруссия.

Великая морская держава Белоруссия поставляет до трети рыбной продукции на наш рынок. На самом деле сценарий прост. Норвежская семга и другая скандинавская селедка, попавшая под санкции, везется в братскую страну, там перерабатывается и поступает к нам уже как белорусский товар. Знакомая каждому отечественному потребителю белорусская компания «Санта-Бремор» эксплуатирует завод в Бресте, там же создает рабочие места, там же платит налоги, а мы имеем только рост цен на восхитительную белорусскую рыбку, выловленную, вероятно, в Немане.

Люди и законы

Первый напрашивающийся вывод — это рынок. Через Белоруссию покупать рыбу выгоднее и удобнее, здесь меньше бюрократических проволочек, товар лучше расфасован и приятнее выглядит. Однако этим дело не исчерпывается. Вокруг всякого подобного бизнеса существует множество людей, заинтересованных в том, чтобы ничего не менялось. Они создают поле влияния, и оно действует.

Что же мешает отечественным производителям потеснить конкурентов на нашем же собственном рынке и снизить цены?

Рыбаки на Дальнем Востоке знают ответ на этот вопрос. Они утверждают, что, как только они появляются в родном порту, на них тут же начинают настоящую охоту. Первой выступает транспортная полиция и заявляет, что продукция нелегальная, мы-де ее арестуем до выяснения. За ними идут ветеринары. Они говорят, что в рыбе может быть кишечная палочка.

— Откуда? — изумляются рыбаки. Ее в морской рыбе не бывает.

— Вот это мы и проверим, — парируют разумные доктора.

И так далее — больше десятка проверяющих.

В итоге абсолютно легальный груз может простоять несколько недель, так и не появившись на полках магазинов.

Как признавал депутат Госдумы от Сахалина Георгий Карлов, рыбаки каждый год выправляют до 55 млн разрешительных документов, за которые платят миллиарды рублей только по официальным каналам.

Конечно, всегда есть неофициальный выход. И этим выходом пользуются, взятки дают и берут, и всех это устраивает — иначе бы дело совсем застопорилось. Но бизнес есть бизнес, и вся сумма, затраченная на преодоление или обход бумажных проволочек, в конце концов закладывается в цену.

Впрочем, существует и другой сценарий, быть может, даже более распространенный. Прямо в открытом море весь улов продается китайцам или японцам. И тогда мы получаем перемороженный китайский минтай из российских вод в целлофане вместо свежей отечественной рыбы. Зато у рыбаков куда меньше хлопот.

Согласно официальным цифрам, экспорт рыбы и морепродуктов у нас почти равен импорту. Для страны 13 морей это унизительный показатель, но сама по себе борьба с импортом при сохранении статус-кво в организации работы бессмысленна. Как рассказывал сенатор от Сахалина Александр Верховский, сам еще недавно участник рыболовецкого бизнеса и лицо, глубоко заинтересованное в процессе, не так давно обсуждался вопрос о запрете импорта рыбы в принципе. Это спорное решение — вместо того чтобы создать комфортные условия для отечественных рыбаков, такие, при которых они смогут легко продавать выловленную рыбу дома. Потому как если сегодня запретить импорт, сохранив режим квот и проверок, рыбы не будет вовсе. Не останется и рыбаков — одни только браконьеры будут бороздить морские просторы.

Верховский подчеркивает: «Система тотального контроля над рыбаками со стороны государства противодействует доставке морепродуктов на прилавки российских магазинов. Безусловно, это создает дополнительные конкурентные преимущества импортерам рыбы, так как оформление импорта проходит в течение двух-трех часов, а не нескольких дней, как это зачастую бывает при движении внутри страны».

«В развитых морских рыболовных державах (Норвегии, США, Японии) морепродукты, выловленные рыбаками и поставляемые на внутренний рынок, не исследуются ветеринарными службами этих стран. Там понимают бессмыслицу и вред таких мероприятий — поэтому и потребление своей рыбы у них намного выше, чем у нас. Вот еще цифра, которая говорит сама за себя: 0,34% — такое количество нарушений выявлено при проверке 1,5 млн тонн рыбопродукции. И каких! Нечеткость при оформлении — бланки не так заполняли или бирки на ящиках криво висели. Какая уж тут продовольственная безопасность?» — иронизирует он.

Получается странная картина. Вроде бы государство должно создавать благоприятные условия для отечественного производителя. Об этом много говорят, но выходит ровным счетом наоборот. В итоге китайский минтай и белорусская семга встречаются на нашем столе чаще, чем камчатская горбуша и дальневосточная сельдь.

Посчитаемся

Любопытно, как складывается конечная цена минтая с Камчатки, продающегося в Центральной России (по информации производителей).

Если принять ее за 100%, то:

- цена производителя составляет 34%;

- на бюрократические формальности приходится около 6,7%;

- отгрузка с судна на месте вылова — 1,3%;

- доставка с завода первичной обработки до Петропавловска-Камчатского — 1,3%;

- погрузка на судно до Владивостока — 1,8%;

- вход в порт Владивостока — 1,8%;

- зарплата рыбаков — 11,1%;

- производственные расходы — 11,1%;

- доход промышленника — 5,5%;

- накрутка оптовика-перекупщика, доставляющего товар до Москвы, — 15%.

Оставшиеся 17% приходятся на других перекупщиков, торговцев и пр.

Кажется, наглядно ясно, где искать резерв для возможного снижения цены, будь на то государственная воля.

Русско-китайский минтай

О рыбной мафии не говорит только ленивый, но обычно имеют при этом в виду браконьеров, рыбачащих безо всяких квот, документов и разрешений. Разумеется, браконьеры наносят серьезный ущерб окружающей среде и бросают вызов природоохранителям, но в глобальном масштабе проблема рыбной мафии гораздо более серьезна, и решать ее необходимо на государственном и межгосударственном уровне.

48% мирового вылова минтая приходится на дальневосточную зону. При этом среди четырех компаний-монополий, которые контролируют 40% мировой добычи, нет ни одной российской. Зато среди них есть китайцы — зарегистрированная в Гонконге Pacific Andes в 2012 году заявляла, что контролирует до 60% российского улова. Федеральная антимонопольная служба заинтересовалась этими цифрами и выявила картельный сговор Pacific Andes с российской Ассоциацией добытчиков минтая (АДМ). Выяснилось, что эта ассоциация создана гонконгской корпорацией и действует исключительно в ее интересах. Более того, через дочерние филиалы эта компания взяла под свое крыло заметную часть российских добытчиков и переработчиков рыбной продукции.

Между тем рыбная отрасль у нас считается стратегической, и участие иностранных предприятий здесь запрещено — получать квоты и рыбачить могут только российские суда и компании. Но члены АДМ, имевшие квоты на вылов биоресурсов на Дальнем Востоке, на самом деле оставались только формальными держателями акций. Китайские же хозяева отправляли рыбу в Китай, там занимались ее переработкой, и уже оттуда она шла на экспорт, в том числе и в Россию. В результате расследования Pacific Andes была поставлена перед выбором: или официально получить разрешение на инвестиции в стратегическую отрасль, либо уйти. Китайцы выбрали второй путь. Однако вопрос, в какой степени они продолжают контролировать своих старых российских партнеров, остается открытым. Так что, возможно, наша рыба и наши деньги до сих пор стройными многомиллиардными косяками уходят в Китай.

Вернуть свое

Добыча и переработка рыбы и морепродуктов остаются зоной острой конкурентной борьбы между тремя условными группами: импортерами, отечественными добытчиками, ориентированными на внешнюю переработку, и отечественными же добытчиками, заинтересованными в целостном развитии отрасли. За каждой группой — свои люди и свои возможности влияния. И чем дальше интересы этих людей от общероссийских, тем искуснее они маскируют суть своего бизнеса.

В морской рыбе гораздо меньше паразитов, чем в ветеринарных службах. Скользкий угорь легко вырывается из рук ловкого рыбака, но не прошмыгнет мимо тучного портового бюрократа. И то, что президент Владимир Путин перенес «рыбное» заседание Госсовета из Астрахани в Москву, плохой знак: в уютных кабинетах мафию не победить. Нам могут много говорить о мудрых решениях и позитивных сдвигах, но прилавки магазинов не врут — в отличие от высоких чиновников.

Только когда на нашем столе появится доступная свежая российская рыба, дальневосточные морепродукты, а также прочие дары морей и океанов, которыми так богаты наши Север и Дальний Восток, — тогда, и ни днем раньше, можно будет сказать, что усилия государственных людей принесли реальную пользу.

Ждём Вас на нашем канале Политика и экономика Politus, где публикуются дополнительные статьи, не размещенные на этом сайте