Страны с относительно незначительными внешними долгами оказались в большей опасности, чем должники-рекордсмены
Несмотря на достигнутые соглашения, дефолт Греции и ее выход из зоны евро неизбежны. Дело даже не в соотношении размера госдолга и ВВП. Греческая экономика утратила способность не то что возвращать кредиты, но и просто их обслуживать, а государственной собственности в стране едва набирается на 50 млрд евро, чего никак не хватит для погашения даже первоочередных долгов, коих в сумме на начало текущего года набралось 321,7 млрд евро.
Чтобы избежать кризиса, ЕЦБ, Еврокомиссия и МВФ должны давать грекам кредиты лишь для того, чтобы те ими гасили предыдущие; чтобы потом дать еще большие кредиты, чтобы покрыть нынешние займы, и так далее. Проблема в том, что на протяжении двух прошлых лет кредиторы именно этим и занимались. Собственно, греческий кризис потому и возник, что деньги кончились уже у самого Евросоюза, и теперь, сколько бы программ поддержки он ни сулил, все его действия, в сущности, будут выглядеть махинацией. ЕС не имеет иного выбора, кроме как расстаться с обанкроченной Грецией. А в повестке дня появился куда более важный вопрос: кто следующий в очереди на вылет из еврозоны и ЕС?
Когда 230 больше, чем 36 000
Экономика ЕС является второй по размеру в мире. Однако $17,6 трлн его ВВП вовсе не означает наличия в Европе бесконечного источника свободных денег. Долгов там тоже накопилось изрядно — $17,95 трлн. При этом картина пестрая. В общем ряду стоят Люксембург (долг составляет 36 000% ВВП страны), Великобритания (396%), Франция (236%), Австрия (194%), Германия (159%), Италия (144%) и Испания (137%). Согласно логике, уж коль скоро разоряется Греция с ее 234% долгов, то Люксембург вообще обязан немедленно испариться. Почему же тогда эксперты считают наиболее вероятными кандидатами на «изгнание» из ЕС Испанию и Португалию? Дело в том, что простое отношение размера долга к размеру ВВП еще мало о чем говорит. В первую очередь реальное положение определяется тем, насколько экономика страны в состоянии обслуживать свои долги и погашать основную сумму кредита без новых заимствований, а также характером самих долгов в целом.
Тут весьма наглядным будет сравнение, скажем, Италии и Великобритании. При почти одинаковом размере ВВП ($2,014 трлн и $2,47 трлн соответственно) у Италии основная часть долгов приходится на государство (39%) и Центробанк (12,3%), в то время как у Британии 54,9% долга лежит на коммерческих банках. То есть, имея дефицит бюджета в 5,5%, Лондон может спокойно обслуживать госдолг, вдвое превосходящий итальянский, потому что государство на самом деле отвечает лишь за 7,6% от совокупных долгов перед внешними кредиторами. А вот Рим не в состоянии себе такого позволить: хоть дефицит у него и меньше (2,4%), но госдоля составляет более половины суммы внешнего долга.
В общем, самыми проблемными странами в Европе оказываются те, у кого дефицит бюджета рекордно высокий, а наибольший процент внешних долгов висит на государстве. От того, к примеру, Польша (доля госдолга 40,5%, дефицит госбюджета 3,9%) к долговому кризису стоит значительно ближе, чем Германия (31,9% и 0,1 % соответственно). Для простоты картины все страны ЕС можно условно поделить на три большие группы. Первая — это Германия и ее бывшие партнеры по Объединению угля и стали (в том числе Великобритания, Италия, Франция, Бельгия и Люксембург); до сих пор на всех европейских кризисах эти страны в целом зарабатывали, несмотря на общие трудности на территории еврозоны. Во второй группе оказываются Испания, Португалия, Греция, Ирландия и Польша, где государство, с трудом справляющееся со своими обязательствами из-за бюджетного дефицита, еще и является лидером по долгам. Все остальные страны ЕС находятся в промежуточном состоянии.
Все смешалось в евродоме
Выходит, вероятность возникновения кризиса может и вовсе не зависеть от размера госдолгов. Реальное финансовое положение страны в значительной степени определяется не номинальным объемом долга, а составом кредиторов и их долговыми взаимоотношениями, зачастую крайне запутанными. Так, в 2011 году крупнейшими кредиторами Испании являлись немцы (131 млрд евро), французы (111 млрд) и британцы (75 млрд). В свою очередь сами французы изрядно задолжали британцам (225 млрд евро), американцам (201 млрд) и немцам (165 млрд). Немцы тоже имели серьезные встречные долги перед французами (205 млрд евро), итальянцами (202 млрд) и британцами (140 млрд). Кстати, британцы должны вернуть немцам уже более 377 млрд евро.
В такой путанице со стопроцентной уверенностью можно сказать одно: из 28 членов ЕС основными кредиторами являются всего три — Германия, Франция и Великобритания. При этом британская экономика в наименьшей степени зависит от торговли с остальной Европой. В королевстве вообще половина ВВП формируется за счет услуг, в первую очередь банковского сектора, да и на внутренние расчеты в евро Лондон не переходил.
А вот положение Германии уже хуже. В паутине взаимных и внешних долгов запутались даже мелкие земельные банки и немецкие пенсионные фонды, на которых держится изрядная часть национальной экономики. И опасность ситуации лишь поначалу выглядит несерьезной. События последних месяцев отчетливо показали, что греческий дефолт угрожает стабильности еврозоны отнюдь не потому, что следом за греками могут отказаться платить по долгам испанцы или португальцы. На недавнем Евросаммите Брюссель продемонстрировал, насколько хорошо он умеет «выкручивать руки» тем, кто ему задолжал. Настоящую угрозу для немцев, а значит, и для большей части Европы представляет вероятный выход Греции из состава ЕС, что сделает ее долги окончательно невозвратными. Этих «плохих» греческих долгов на балансах немецких банков всех уровней накопилось столько, что у немалой части последних есть изрядные шансы обанкротиться.
Дальнейшее будет похоже на непрерывное падение костяшек домино. Стандартной реакцией банковской системы в подобных случаях является скорейшее превращение долговых бумаг в деньги и немедленный их перевод в другие деньги, более надежные. Первое означает сброс на рынок долговых бумаг по любой цене, по которой это вообще возможно сделать, а второе — массовую продажу стремительно обесценивающихся евро в обмен на любую другую международную валюту. Вероятнее всего, американский доллар, китайский юань или японскую йену.
Кто спасет самих «спасателей»
Парадокс в том, что сильнее всего от цепной реакции пострадают вовсе не те страны, которые входят в группу аутсайдеров. Больно, конечно, будет всем государствам Евросоюза, но «отстающие» и без того уже проиграли конкуренцию с Германией, заплатив утратой своей промышленности и высокой безработицей, поэтому существенной разницы они не почувствуют. Тяжелее всего придется как раз одной из крупнейших экономик Европы — Италии. И потому, что половина долгов там государственные, и потому, что бюджет дефицитный, и потому, что безработица коснулась почти одной пятой части трудоспособного населения, а также потому, что треть итальянских долгов — краткосрочные, то есть со сроком погашения не более года. Впрочем, с этой точки зрения возможны и другие варианты исхода событий: претендовать на первенство среди потенциальных пострадавших может и Франция. Хотя там государство отвечает только по трети внешних долгов, а основная часть кредитов висит на коммерческих банках, доля «коротких» обязательств у Парижа больше, чем у Рима, и составляет 35,6%. А значит, и зависимость Франции от стабильности функционирования долговой системы ЕС выше.
Словом, следующими кандидатами на выход окажутся не испанцы и не поляки. На сегодняшний день кризисы наиболее вероятны в странах, пока что входящих в число локомотивов евроэкономики: в Италии и Франции. Причем стоит любой из них объявить дефолт, это точно похоронит всю единую европейскую валюту. Да и Евросоюз в целом, ибо из 28 его участников как минимум 20 вступили туда исключительно в расчете на получение дотаций «из богатой Европы». И «иждивенцы» не увидят смысла оставаться в ЕС, как только в Брюсселе закончатся деньги.
Конечно, сейчас прогноз выглядит невероятно. Но кто мог, скажем, лет десять назад предположить, что худшим экономическим кошмаром для всей еврозоны станет дефолт какой-то Греции? У нее же доля в ВВП ЕС не более 1,6%. Но, как и было сказано выше, абсолютные величины далеко не всегда имеют абсолютное же значение.
0 комментариев